Минюст России разрабатывает проект создания сети центров правовой и социальной помощи населению

Министр юстиции Александр Коновалов дал интервью "Российской газете", которое официальный орган правительства публикует сегодня. ИА REGNUM приводит некоторые ответы министра.

Вы уже подготовили реестр взяткоопасных должностей, которые надо взять под особый контроль?

Мы сейчас ведем работу над подобным реестром в рамках ведомственной антикоррупционной программы.

Можно ли узнать, хотя бы приблизительно, какие посты окажутся в этом списке?

Трудно сказать до буквы. Можно говорить об определении принципов, с помощью которых будут определяться коррупционно-емкие участки. Здесь должны сойтись два фактора. Первое: наличие у должностного лица возможности решать что-то по своему усмотрению. Второе: актуальность госуслуги, определяющая "цену вопроса", и соответственно потенциальную коррупционноемкость.

Будете ли принимать по Интернету жалобы, скажем, на тюремное ведомство или судебных приставов?

Жалобы по Интернету? Ничего страшного в них нет. Думаю, постепенно мы к ним придем. Кроме того, напомню, что в соответствии с Национальным планом противодействия коррупции, министерство юстиции призвано обеспечить со следующего года антикоррупционную экспертизу всех законопроектов федерального уровня, которые будут проходить через соответствующие инстанции и поступать в российский парламент. В дальнейшем, вероятно, задача будет состоять в том, чтобы распространить эту практику и на региональное, а в дальнейшем - и на муниципальное законодательство, хотя это очень масштабная задача.

Одна из самых обсуждаемых новаций в борьбе с коррупцией: введение контроля за имуществом чиновников и их родных. Некоторые эксперты сочли меру половинчатой, поскольку в список вошли только супруги и несовершеннолетние дети столоначальников. Как вы считаете, надо ли вносить поправки?

По поводу этой нормы были серьезные дискуссии, как определить круг родственников. Не исключено, что в ходе чтений в Госдуме вариант претерпит изменения, и список будет расширен. Но до каких пределов его можно расширять? Недобросовестный человек всегда может найти дальнего родственника или какое-то доверенное лицо, на кого он сможет фиктивно зарегистрировать недвижимость, дорогой автомобиль. Нельзя же доходить до абсурда и включать в перечень всех друзей, одноклассников, знакомых. Считаю, что наряду с установлением жестких требований по декларированию доходов и имущества важно развивать институт признания сделок ничтожными.

То есть выявлять спрятанные дворцы и лимузины?

Часто недобросовестные чиновники заключают мнимые сделки, когда юридически собственником значится одно лицо, а фактически им владеет совершенно другой человек. Существует механизм признания таких сделок недействительными, то есть ничтожными. Пока судебная практика с большим трудом принимает такие решения. Доказывание - серьезный процесс. Если заниматься им, то надо использовать в том числе и оперативно-разыскные методы.

В свое время много шуму наделал эксперимент с государственными юридическими бюро. У него нашлось немало как сторонников, так и противников. Вы намерены продолжать проект или планируете от него отказаться?

Безусловно, намерены продолжать. Государственные юридические бюро нужны, и с этим уже никто не спорит. Напомню, что в уголовных делах у гражданина есть право на бесплатного адвоката. После появления государственных юридических бюро такое право появилось у малоимущих и в гражданском судопроизводстве. Это пока экспериментальный порядок. Вряд ли можно говорить, что все без исключения граждане получат возможность воспользоваться бесплатной помощью в бюро. Поэтому сейчас минюст разрабатывает проект создания сети центров правовой и социальной помощи населению. Можно их развернуть на базе депутатских приемных, общественных организаций которые готовы принимать участие в такой деятельности, или, скажем, в приемных полпредов.

В чем отличие таких центров от уже существующих бюро?

Работать в центрах могут на волонтерских началах студенты - юристы, экономисты, психологи. Их задача - получить первичную информацию о нарушении прав граждан, разъяснить людям их ситуацию с точки зрения закона, подсказать пути защиты своих прав. Если надо - помочь в составлении жалоб. На этом же уровне работающие специалисты могли бы более достоверно выяснить, реально ли нуждается человек в бесплатной помощи. Если да, то следующим этапом будет направление его в государственное юридическое бюро. Там уже профессиональный юрист будет представлять интересы обратившегося лица, в том числе, если потребуется, то и в суде... Я считаю, что государственные юридические бюро должны существовать в каждом федеральном округе, с представительствами в субъектах федерации. А на них должна замыкаться сеть социально-правовых центров.

Многие правозащитники часто высказывают мысль, что права потерпевших сегодня защищены хуже, чем права подозреваемых. Надо ли их как-то выравнивать?

Законодательство по защите прав потерпевших пока работает недостаточно эффективно, это надо признать. Хотя работа по защите потерпевших серьезно активизирована. В принципе, если будет политическая воля, служба судебных приставов могла бы подключиться к работе по защите участников процесса, в том числе и физической защиты потерпевших и свидетелей в период судебного процесса. Не только в зале суда, но и там, где потребуется.

Сегодня в обществе активно обсуждается идея ввести надзор за маньяками и педофилами, освободившимися из тюрьмы. Вы поддерживаете предложение?

Думаю, дифференцированный надзор за освободившимися из мест лишения свободы обязательно должен быть введен. Другой вопрос, что он не должен быть драконовским. В советское время бывали случаи, когда человек совершал небольшое преступление, отбывал срок и на воле не мог устроиться. В результате он получал по 6-8 судимостей за нарушение правил об административном надзоре. Вся жизнь сломана. По документам получался опасный рецидивист, хотя серьезной общественной опасности не представлял. Сегодня надзор за освободившимися из тюрьмы должен сочетаться с эффективной системой по ресоциализации человека после освобождения. Осужденный должен иметь некий социальный лифт. Да, он выпал из жизни по своей вине, но у него должны быть шансы вернуться. Я сейчас не говорю о действительно опасных лицах - серийных убийцах и педофилах, и тех, у кого, как говорится, устойчивые криминальные взгляды. Остальные люди, оказавшись на социальном дне, должны поверить, что смогут вернуть социальный статус - при наличии их воли и желания.